А. А. Житель села Чвриниси Карельского муниципалитета, 80 лет.

В то время, когда все это начиналось, я работал в Знаури [деревня к западу от Цхинвали]. Не нравилось мне все это. Отдельно шептались грузины, отдельно осетины. Что я мог, мало кто считался с моими словами, но все равно говорил, всем говорил, чтобы не делали этого. Плохо все это закончится и для вас, и для нас.

[Читайте на грузинском — სტატია ქართულ ენაზე]

Был тогда один судья Како, у них была своя группировка. В то время работал я в «ЭНТЕЭС». И когда они говорили, я им сказал: «Остановитесь, хоть ты остановись, ведь ты судья. Не делайте этого дела, не усложняйте, не мутите воду, плохо все это закончится, перегорят люди, пропадут».

Все равно все смешали и перемешали, и все произошло именно так, как я и предсказывал: и сожгли, и выгнали. И сейчас полно беженцев. В Тбилиси уже столько скопилось людей, что скоро он провалится в преисподнюю. А здесь вообще не осталось людей, опустели деревни.

Был пойман четыре раза… Дошел до Цхинвали и Джава. Все разрушено и развалено, особенно грузинские деревни — Кехви, Ачабети. Даже уже не видно, что здесь когда-то кто-то жил. Ничего не осталось, кто все это восстановит и когда? Не знаю. Вот это и есть результат 90-х годов. Стертые с лица земли деревни. А сколько людей погибло? Многие умерли от горя и страданий. И Бог знает сколько еще умрет от горя. А спасителя нет.

«Воровали все»

В 90-х я ушел из деревни, оставил дом. Все думал, что это временно, скоро помирятся. Потерял работу. Я тогда был на складе в Знаури. Затем открыли и этот склад, разграбили, все унесли — и мое, и государственное. Удалось спасти немного своего имущества, отдал на хранение другу. Перешел оттуда и поселился в этой деревне. И с тех пор живу здесь, никуда отсюда уже не уходил.

А затем пришли неформалы, Адамия (Важа Адамия — председатель организации «Мераба Костава» в 90-е годы) пришел со своей выведенной из строя пушкой. Пошли, ходили, ходили. Мы их здесь не задержали. Если бы мы оставили их здесь, то оттуда бы и в нас стреляли. Пошли они в Калети (до конфликта эта была грузино-осетинская деревня, которая была по соседству с Чвриниси, на западе Южно-Осетинской границы). Там остановились. Через пять дней пришли русские с русским оружием, может быть среди них были и осетины. Когда они [организация «Мераба Костава»] услышали звук русского оружия, то бежали.

У них был самолет, оставили этот самолет там. И сожгли и самолет, и пушку. А после время от времени приходили и воровали. Если кто-нибудь переходил на ту сторону, то что-нибудь оттуда выносил. Те деревни опустели. Так или иначе ничего хорошего не произошло. Воровали все — и те, и наши. Кто как успевал. Здешние тоже воровали. Все воровали, кроме меня. Я ничего ихнего не хотел и был для себя, лишь бы моего не забирали. Что было там, то отняли, а отсюда никому ничего не отдал.

«Ведь из-за вас весь Калети сожгли»

Наши вошли однажды в 90-е, мы называли то место «Сери Балта». Одна семья жила прямо на краю деревни, и сожгли этот дом. И так оказалось, что как раз эти люди были у меня в доме. Пришел их начальник, он был из Знаури. И он разговаривал со своими ребятами о том, что мол это они сожгли этот дом. Я как только узнал, поругался с ними. Я сказал: «Ведь из-за вас весь Калети сожгли». Я сразу прогнал их из моего дома.

Затем пришли уже те и всех имеретинцев... В Калети жили половина имеретинцы, половина осетины. И вот этих имеретинцев всех пожгли. И все это произошло из-за этого одного дома... А в Чвриниси к нам никто не приходил. Ни осетины, ни русские, ни татары, никто.

«Я опознал одного, сына моего друга»

В 2008 году в августе тоже был здесь. Жена у меня тогда болела, сидела в коляске. Именно в нашу сторону не пошли ни русские, ни осетины. Осетины пришли в Атоци (соседняя грузинская деревня), сожгли один дом. Когда проходили, все были в масках. Но я опознал одного, сына моего друга. Он спросил, узнал ли я его. Я рассмеялся, человек пять нас было пожилых. Я сказал ему, что, правда, он в маске, но по разговору я узнал тебя. Ты сын моего друга. И он ответил, что в Чвриниси они не собираются ничего разрушать.

«Вы не воровали, не жгли. Сейчас мы идем в Кода». Там их обидели. А мы спаслись. Была у нас одна разрушенная школа. Так ту сожгли. Один день я пас скотину. Узнал, что вошли русские. Не поверил, но все-таки пошел. Жена в коляске была на балконе, так что я должен был вернуться к полудню, чтоб покормить ее.

«Мои вещи у них в мешке»

Действительно, когда пришел, узнал, что были у меня. Унесли кое-какие вещи. Спросил жену в какую сторону они пошли. Она указала. Пошел в ту сторону, догнал. Они были в масках. Я потом догадался, что это были осетины. Они сами меня узнали и сказали, что мои вещи у них в мешке и что я могу их забрать.

Оказалось, что они взяли мою пилу «Дружба». Тогда ее не так-то просто было достать. Еще взяли дрель, все что было в мастерской. И все забрал назад . Потом-то я догадался, кто они были, да что поделаешь... ну, вернули мои вещи. А больше ничего такого и не происходило. Русские до нас не дошли, осетины оставили в покое. До сегодняшнего дня так и живем. А что будет дальше!

«Вечером забрали, а утром отпустили»

Сейчас на ту сторону без причины не переходим. Знаем, что поймают. Иногда скотина переходит и не возвращается. Кроме меня никто не переходит. А ведь если потеряем скотину, что же нам делать. Поэтому перехожу.

Там был один Али, лезгинец из Махачкалы, так он много раз ловил меня со скотиной и отпускал. Наверное, раз пять. Ловили и отпускали. Раньше поймали, заплатил 1500 рублей и отпустили. Вечером забрали, а утром отпустили. Затем опять поймали. Они задержали одну девушку из нашей деревни. Пришли ко мне люди и сказали, чтоб я помог ее освободить.

Пошел в сторону трафарета, за ним стоит эта девушка и плачет. Страшно ведь ей. Трудно очень. Если не знаешь их законов. Потом пришел лезгинец Али и сказал, чтобы я уходил. Но я сказал: «Сперва отпустите девушку, а потом уйду». А он сказал, что про нее уже передали информацию. Тогда я сказал, чтоб и меня забрали. Он не соглашался. Но я все равно не оставил девушку одну и пошел вместе с ней. Когда нас туда привели, то я сказал начальнику части, чтоб он одолжил мне 4000 рублей, а завтра я ему верну.

Заметил я, что у него не было таких денег, а может были, да не дал. Тогда я сказал, чтобы он позвонил в Калети. Там у меня живет друг Сева, и он принесет мне деньги. Он позвонил, хороший был человек. Принес друг мне 4000 рублей. Теперь у меня были в кармане деньги. Утром внес деньги, и нас отпустили. Приехали через Гори.

«Хочу увидеться с ним и не могу»

Есть еще один шурин. Жена умерла. Хочу увидеться с ним и не могу. Ехать через Ларси [пограничный пункт между Грузией и Россией] очень далеко и долго. Дом не могу оставить надолго. А еще и [российская] виза нужна, и деньги, и много времени. Вот если б имел право поехать в эту сторону. Сел бы в Цхинвали, доехал бы за день, ночью остался бы, а на второй день вернулся. Считай, что тебя поймали. Сегодня поймали, завтра отпустили.

Сегодня все также живем в Чвриниси. Обрабатываем землю, ухаживаем за семьей и скотиной. Если скотина переходит туда и не приходит, больше не переходим. Иногда они могут перегнать корову, как тогда, вот в ту ночь помогли нам найти и корову, и теленка. А то теленка съели бы волки. Их коровы тоже переходят сюда. Вот и вчера перешла их скотина. Я уже за их трафарет не перехожу. Не хочу больше попадать в их руки. Я обычно стою на этой стороне, дожидаюсь свою корову. Если с нашими коровами переходят их коровы, то прогоняю их. И они переходят. Также поступают и осетины.

Наше будущее зависит от нашего правительства. И примирение зависит от них. Я очень на это надеюсь. Раньше тоже бывало так. Бывало очень трудно, но появлялся какой-нибудь добрый человек. Пока что такого доброго человека в правительстве нет никого. Я надеялся на Иванишвили, но ничего не выходит. Потому что очень много противников, как смотрю по телевизору. Все хотят быть начальниками, все хотят, чтоб прошло и победило их слово. На самом деле это не так. У тебя потому есть начальник, что он должен быть самым умным и у его слова должен быть вес и сила. Нет закона, потому и говорят все так много. И вот может появиться такой правильный человек, помирит нас. Чтоб пускали нас и туда, и оттуда. И потом все продолжится обыкновенно, как было раньше.

«Поймали, когда шел на похороны»

Я вот что хочу сказать, четыре раза меня задерживали и отводили в изолятор. Два раза из-за коровы я туда ходил и меня ловили русские. Третий раз меня поймали, когда умер мой друг, осетин, на той стороне. Пошел я на панихиду, а потом решил на второй день пойти и на похороны, друг ведь у меня умер. Взял деньги и для поминок, и для них, кто меня задержит и посадит, ну, чтобы штраф заплатить на всякий случай.

Вот и поймали, когда шел на похороны. Здесь у нас растут ели, там меня и поймали. Сказал, что иду на похороны. Сначала не поверили, потом поверили, но все равно задержали. Я сказал, что у меня есть деньги, могу заплатить и скорее судите, я должен успеть на похороны друга. Повели меня к следователю. Затем отвезли в Джава. Оштрафовали на две тысячи рублей и меня назад, домой отправить хотели. Но ведь мне надо не домой идти, а на похороны друга, я за этим сюда перешел.

Они говорят, что это невозможно. В это время на этих похоронах был их президент, Тибилов. И ему сказали дети моего друга, что поймали друга их отца, такого же старика, который отсюда шел к ним на похороны. Когда он узнал это, то позвонил. И привезли меня на его машине в дом моего умершего друга. Так что я успел на похороны. После похорон остался еще на полчаса, на поминках. Затем опять на их машине повезли меня.... Все. Больше я туда не ходок, хватит.

«Другого пути нет»

Хочу ли я примирения? Конечно хочу. Примирение возможно? Да, конечно, возможно. По крайней мере дети старых знакомых хотят. И, конечно, люди, которые уже в возрасте, тоже хотят примирения. Вот немного не хотят примирения молодые как на нашей стороне, так и на их стороне.

Я думаю, что помиримся в конце концов. Потому что эта же наша территория? Что ты с ней будешь делать? Ведь до Джава и дальше — Грузия, наш народ. Надо помириться — другого пути нет!

[Читайте голос с другой стороны конфликта: Э. Д. Жительница поселка Дзау, педагог, 62 года — «Пока у нас есть Путин…»]

Это отредактированная версия истории, предоставленной для Университета Джорджа Мейсона Гогой Апциаури при финансовой поддержке USAID, а также Фонда конфликтов, стабильности и безопасности Великобритании. Все названия мест и терминология используются со слов авторов и могут не отражать взгляды OC Media или Университета Джорджа Мейсона.