И. Ц. жительница г. Знаур, 52 г.

В 1988 году я закончила Институт легкой промышленности в Москве, вернулась и вышла замуж, причем в семью, где мама была грузинка, отец — осетин. Тогда шли лозунги — «Грузия для грузин, осетины — пришельцы». Вот такие фразы и лозунги уже декларировались на территории Южной Осетии. И у нас в районе тоже были грузины — националисты, и у нас собрания среди них тоже происходили.

Осетины, у которых было меньше родства с грузинами, вступали с грузинскими националистами в спор. Бывало до драк доходило. Инцидентов бывало очень много. Но тогда милиция еще была и все это пресекалось.

Я выросла в семье, где у моего отца были очень теплые, дружеские отношения с грузинами. В нашем доме в гостях постоянно бывали грузины, и у меня всегда было впечатление, что грузины это то же, что и осетины.

Потом, выйдя замуж и живя в смешанной семье, у нас часто бывали наши родственники-грузины. То есть кроме хорошего и теплого отношения я ничего не видела в своей жизни.

«Нас предупредил местный грузин»

Даже когда мой муж пришел и сказал, что нужно ехать и спасать детей, что грузины должны зайти и нам надо уберечь себя и детей, все равно думала, что этого не может быть. На тот момент у меня был мальчик двух лет и я была на седьмом месяце беременности.

Нас предупредил местный грузин, который пришел и сказал моему мужу, что они собираются зайти. Предупредил, чтобы он вывез жену и ребенка, на всякий случай. Я до сих пор за него все время молюсь, если бы не он...

Потому что когда они зашли, то держали позицию прямо возле нашего дома. И комната, где раньше находились я и мой ребенок, была переполнена пулями. Все окна были побиты, кровать ребенка была вся в гильзах.

«Дорога жизни»

Я уехала в Северную Осетию к своему дяде. Была зима, помню, что тогда еще выпало очень много снега. И мы спасались через «Дорогу жизни» — Зарскую дорогу, пешком, семь часов, беременная женщина с ребенком на руках.

Меня встречала в Джаве машина, тоже родственник, нас отвезли во Владикавказ и на второй-третий день мы попали с больным ребенком в больницу. Два с половиной месяца мы пролежали в больнице. Слава Богу, все обошлось!

Потом я уже нервничала из-за того, что неизвестно какого ребенка я рожу — представьте, тяжелый двухлетний ребенок на руках и сама на седьмом месяце беременности. То в один сугроб падаешь, встаешь с ребенком, потом в другой сугроб проваливаешься. О!

«Грузины шли потихоньку вниз»

После того, как в июле к нам зашли миротворцы, я уже с двумя детьми вернулась домой. Здесь было безлюдно, мало кто остался здесь жить. Кое-кто вернулся, кто-то остался в Северной Осетии. Наши соседи-грузины тоже уехали.

Но самое интересное было то, что те грузинские семьи, что жили возле нас, потихоньку выехали из Южной Осетии буквально до того, как грузины сюда вошли. Как потом выяснилось, их предупредили, чтобы они выехали на несколько дней. А потом, когда бы район был взят, они могли бы спокойно заехать и продолжать жить.

Помню, как грузины, знакомые наши в том числе, потихоньку шли туда вниз, в сторону Грузии. Одни говорили, что болеют и едут к врачам, кто-то говорил — к родственникам, кто-то — к своим детям. То есть они называли разные причины. Вот так вот втихую они уходили из района, из своих домов.

Грузины не вернулись — побоялись. Потому что то, что они задумали, не осуществилось благодаря нашим ребятам, которые с палками в руках отстояли свою землю. Я считаю это величайшим подвигом наших ребят, наших детей.

«Мало ли чего»

Как стемнеет, сразу начинали обстреливать из ракет «Алазани». Со временем это тоже вошло в привычку! Даже мой ребенок, которому было два с половиной года, все время сидел у окна и когда эти «Алазани» летели в нашу сторону, он их считал — настолько все это вошло в привычку.

Страх стал привычкой. Света не было, тяжело было с продуктами, но как-то выживали. Видимо, потому что все же это село — что-то с огорода было, что-то выращивали, скотину держали худо-бедно. Нам тяжело было, конечно тяжело, но больше всего мучило отсутствие света.

Газа тоже не было, а надо было постоянно что-то варить, что-то готовить детям. Готовили на дровяной печке, но с дровами тоже не так было хорошо — страшно было в лес ходить. Мало ли чего.

«Все это была политика»

18 лет жить в напряжении и постоянном страхе, в неопределенности — это очень тяжело. Я верила, что рано или поздно все это должно закончиться и надеялась, что нас услышат.

Мы ждали, когда закончатся наши мучения, восторжествует правда и мы заживем по-человечески. И так и было благодаря России, а на тот момент благодаря российским миротворцам, которые делали нашу жизнь более безопасной.

Я считаю, что грузины-крестьяне тоже жертвы этого конфликта. Потому что все это была политика. Кому-то это надо было: натравить друг на друга братские народы, грузин и осетин.

Потому что я знала, что мои родственники — грузины ни за что против меня воевать не пойдут. До сих пор, когда я с ними общаюсь, у них слезы на глазах, они этого тоже не хотели. Их тоже втянули в эту грязную, политическую игру.

«Конфликт мирно разрешался»

Потом казалось, что все потихонечку утряслось, стало спокойнее, все разрешалось годами. Уже на тот момент, до 2004 года, у нас на границе работал рынок «ТЭК», куда приезжали грузины. То есть был рынок, где мы, осетины и грузины, вместе торговали. Это был какой-то шаг в направлении доверия между двумя народами. И человек думал, что конфликт мирно разрешается.

Но с приходом Саакашвили к власти в Грузии все старания, которые были с обеих сторон, конечно, были отброшены назад. Он, на мой взгляд, поставил на всем этом жирный крест.

В 2004 году в нашем районе, сравнительно с городом, было более-менее спокойно. Но в целом народ был, конечно, в напряжении, страхе — опять стреляют, опять жертвы, опять все повторяется. Было конечно очень тяжело.

«Почему вы еще допустили в 2008 году повторения всего этого?»

Но то, что произошло в 2008 году, я не могу оправдать грузинскую сторону ни на один процент. В 1991 году мы пострадали однозначно, но они еще больше пострадали, потому что потеряли дома, имущество, все, что нажили десятилетиями. Грузины, они сильнее бедствовали, чем мы, мы хотя бы какую-то помощь получали, а они...

И я им говорю: «Вы тогда, пройдя все эти ужасы, все эти мучения, почему вы еще допустили в 2008 году повторения всего этого?!». Они ответили, что их никто не спрашивал, их обманули, и они вот таким образом стали жертвами войны 2008 года. Вот что отвечает простой крестьянский народ.

Было 8 часов вечера [7 августа]. Смотрю — автобус из моего района приехал с людьми во Владикавказ. Все свои, соседи мои. Они сказали, что выехали, потому что грузины опять затеяли войну.

И моего ребенка чудом вывезли оттуда. Ребенок был очень напуган, мы потом долгое время ходили к врачу, я ее к психологу водила. Она все время по ночам в страхе просыпалась.

«Лучшие мои годы ушли в этой неопределенности»

Я вернулась через пять дней после войны, хотя меня муж не пускал пока обратно, он сам был здесь, в районе. Я приехала.

Конечно, было страшно из-за того, что я видела по дороге. Как потом стало известно, у них было в планах сделать из города «чистое поле».

Лучшие мои годы ушли в этой неопределенности, в этом страхе. И сегодня мне горько и обидно, что их не с кого спросить. Точно также и людям, которые меня окружают. Они же тоже столько лет потеряли. Это же двадцать лет! Это целое поколение!

А жизнь-то человеческая очень короткая. Я бы за эти 20 лет сделала очень многое. Но я отстала от всего и материально, и морально, и духовно. Поднимать троих детей в разрушенном городе, в разрушенной республике — это не так легко.

«Давайте вспомним о том, что у нас глубокие родственные связи»

Лично я успокаивала себя тем, что наконец наступил мир. Конечно, здоровье я потеряла, но зато мои дети нашли свою дорогу. И все это, конечно, благодаря великой России.

Сегодня опасение того, что снова может начаться война у меня есть. Когда читаешь какие-то громкие, необдуманные высказывания о том, что некоторые грузинские политиканы (я могу их только так назвать) хотят опять повторения войны, все опять возвращается, все вспоминаешь, становится страшно.

Я надеюсь, что простой грузинский народ не допустит повторения войн, что произошли между нами. Я призываю и грузинский, и осетинский народы, чтобы среди нас больше было миротворцев. Чтобы мы все желали мира.

Давайте вспомним, и осетины, и грузины, о том, что у нас глубокие родственные связи. И хотя бы ради этих связей, ради будущего наших детей мы должны думать и хотеть мира.

[Читайте голос с другой стороны конфликта: Л. Ч., 60 лет, село Эргнети Горийского муниципалитета — «Горе-политики начали этот конфликт»]

Это отредактированная версия истории, предоставленной для Университета Джорджа Мейсона Ириной Келехсаевой при финансовой поддержке USAID, а также Фонда конфликтов, стабильности и безопасности Великобритании. Все названия мест и терминология используются со слов авторов и могут не отражать взгляды OC Media или Университета Джорджа Мейсона.