Год назад в этот день стычка протестующих с силовиками во время протестов в Магасе, столице Ингушетии, положила начало самому масштабному на Северном Кавказе преследованию активистов со времён распада СССР. 

«27 [марта] под утро мы, укрывшись полипропиленовым утеплителем, дремали, когда услышали шум тяжелой автотехники», — сказал Тамерлан, который участвовал в протесте.

Шумели бронированные грузовики, на которых Росгвардия прибывала на свои позиции.

Протестующие собрались на площади днём ранее. Они выступали против соглашения, подписанного еще в сентябре 2018 года, по которому 9% территории Ингушетии было передано соседней Чечне.

Голосование в парламенте республики, одобрившее сделку, многие считают сфальсифицированным: несколько ингушских депутатов объявили, что их голоса были украдены.

[Читайте подробности на OC Media: Суд в Ингушетии рассматривает вопрос «фальсификации» голосования об обмене землями с Чечней]

Новая волна протестов началась через полгода после подписания соглашения Юнус-Беком Евкуровым, который был тогда главой Ингушетии, и главой Чечни Рамзаном Кадыровым.

Протесты были вызваны предложением Евкурова изменить конституционный закон о референдумах, исключив из него необходимость референдума о передаче земли.

Согласно конституции Ингушетии, для любой передачи земли республикой необходим референдум, но референдума, который одобрил бы обмен землями с Чечнёй не проводилось.

[Читайте на OC Media: Протесты в Ингушетии из-за чечено-ингушского территориального спора]

Когда законопроект был представлен, протестующие вышли на улицы. Это была практически беспрецедентная социальная мобилизация в республике, за которой последовала одна из самых тяжёлых волн государственных репрессий со времён Советского Союза.

Ночь протеста

Власти санкционировали протест на один день, 26 марта, и в этот день собралось около 30000 человек.

Власти республики изначально выдали разрешение только на один день протеста — 26 марта. Абдул-Хамид Евлоев был на протесте 26 марта.

«На ночь остались потому что было обещано, что разрешение на митинг выдадут», — сказал он OC Media, добавив, что министр внутренних дел Ингушетии Дмитрий Кава приехал на протест вечером и «подтвердил», что у них будет разрешение, и можно остаться.

«Я теперь понимаю, что эти обещания и их невыполнение, все действия  [сил безопасности] утром — были спланированной провокацией».

По словам Тамерлана, силовики заблокировали протестующих на площадке перед зданием телевидения в Магасе. 

Лидеры протеста, по его словам, пытались поговорить с руководством Министерства внутренних дел республики, которое находилось там же, но те не шли на контакт. 

«Военные вели себя агрессивно и в ультимативной форме дали нам 5 минут, чтобы покинуть площадь», — сказал он. 

По словам Тамерлана, примерно половина митингующих были пожилыми людьми. Когда Росгвардия «пошла» на стариков, молодежь в попытке защитить их дала отпор. После двух попыток штурма, по словам Тамерлана, они решили использовать бронированные машины для разгона толпы. 

«В этот момент ингушский полк патрульно-постовой службы встал между толпой митингующих и Росгвардией, — сказал Тамерлан. — А их потом из-за этого уволили».

[Читайте на OC Media: Участников протестов в Ингушетии «увольняют с работы»]

По словам Тамерлана, после того, как начались стычки с Росгвардией, приехало ещё больше людей, чтобы помочь своим соотечественникам. 

Он сказал, что считает, что власти пошли на диалог, поскольку поняли, что оттеснить митингующих без жертв и кровопролития не удастся. 

[Читайте на OC Media: Беспорядки в Ингушетии — новые протесты и «увольнение» министра внутренних дел]

Несмотря на относительно мирное завершение протеста, через неделю после него власти Ингушетии жестоко обрушились на демонстрантов. По данным Группы по поддержке гражданского общества после протестов в Ингушетии было возбуждено 40 уголовных дел, приговорено к срокам более 20 активистов, вынесено 209 административных приговоров и выписано штрафов на сумму более 1,5 млн рублей. 

Многие общественные организации заявили о разного рода давлении, а некоторым пришлось окончательно закрыться. 

«Правовой беспредел»

Всем арестованным участникам протеста предъявили обвинение в применении насилия в отношении представителей власти, а лидерам — дополнительное обвинение в «организации» применения насилия. 

[Читайте на OC Media: Аресты после акций протеста в Ингушетии]

В декабре начались первые суды над активистами. Хусейн Гулиев, один из адвокатов, который ведёт дела нескольких активистов, сказал OC Media, что обвиняемые получили от 4 до 23 месяцев лишения свободы в колонии–поселении, но всем были зачтены сроки, проведенные в СИЗО.

Другой адвокат защиты, Рамзан Узуев, сказал OC Media, что все дела рядовых фигурантов почти «идентичны» и основываются на показаниях засекреченных свидетелей и потерпевших.

Узуев описал это дело как «правовой беспредел».

Лидерам протеста были также вменены обвинения в участии и создании «экстремистской организации». 

[Читайте на OC Media: Восьмерых лидеров протестов в Ингушетии обвиняют в создании экстремистского сообщества]

«Рядовые активисты не представляют для них ни интереса, ни угрозы. Они накажут тех, кто имеет организаторские возможности», — сказал OC Media Джабраил Куриев, адвокат, представляющий интересы Малсага Ужахова.

Ужахов возглавляет Совеа Тейпов, который также выступал против обмена землями.

Куриев сказал, что он считает, что власти дадут лидерам протеста «реальные показательные сроки».

После ареста активистов прокуратура Ингушетии направила иск о ликвидации Ингушского комитета национального единства — организации, которая, среди прочего, ставила своей целью «отстаивание интересов ингушского народа по защите территориальной целостности». 

[Читайте на OC Media: Прокуратура требует ликвидации Ингушского комитета национального единства; Парламент поддержал протестующих]

Неоднократно был оштрафован Совет Тейпов, также Министерство юстиции требовало ликвидировать и эту организацию. 

Волонтерская группа «Неотложка», занимавшаяся помощью арестованным активистам, объявила о закрытии после того, как они сообщали о давлении со стороны силовиков.

«Автономия и альтернативная юрисдикция»

Ирина Стародубровская, учёная и эксперт по Северному Кавказу, сказала OC Media, что не считает протестный потенциал в Ингушетии подавленным, — изменилась лишь его тактика. 

«Люди действительно не хотят новых митингов — считают, что ситуация может выйти из-под контроля и прольётся кровь. Протест приобретает другие формы — письма тейпов о бойкоте голосования [по поправкам к] Конституции являются тому примером». 

По мнению Стародубровской, главная характеристика ситуации в Ингушетии сегодня — это «разочарование в любых государственных структурах».

Она сказала, что люди, особенно — молодое поколение, потеряли веру в способности государства «обеспечить законность, справедливость и воплощать интересы людей».

По её словам, в результате утраты легитимности государства люди опираются на другие практики и способы сплочения. 

«Я ни разу не слышала столько о важности традиций, адатов, тейпов, как в [мой последний] приезд [в Ингушетию]», — сказала она. 

Тем не менее, Стародубровская пояснила, что это не значит, что «общество пытается вернуться в прошлое».

Скорее, она сказала, что это — «желание найти точку опоры, когда государство воспринимается как враждебная сила, обеспечить автономию и альтернативную юрисдикцию в рамках тех структур, которые имеют корни, с этим государством не связанные».

Присоединяйтесь к нашей группе на WhatsApp и подписывайтесь на наш Телеграм-канал, чтобы первыми читать наши новости о коронавирусе на Кавказе!