Концепция промышленных моногородов, популярная в Советском Союзе, оказалась неэффективной в контексте рыночной экономики. Многие градообразующие предприятия стали совершенно неконкурентоспособными — но города продолжают жить.

«Завод мощный был! И эта мощь чувствовалась, по крайней мере, по всей Грузии. Все завидовали руставцам!» — говорит Гиви Зурашвили — житель Рустави, 40 лет проработавший на металлургическом заводе.

«Поступил на завод сразу после школы — в семидесятом», — говорит он, добавляя, что позже также получил высшее образование в Москве. После учебы он вернулся «в свой же цех», затем перешел в отдел труда, и со временем стал заместителем директора по кадрам.

«Я ушел в 2010-м году, когда там уже нечего было делать».

История семьи Гиви, как и многих других жителей Рустави, переплетена с историей строительства и становления металлургического завода. Она начинается с масштабной мобилизации: пять тысяч молодых людей 1926 года рождения были отобраны со всей Грузии для командирования в металлургические центры Украины и России для получения квалификации.

Отец Гиви оказался среди пяти тысяч командированных.

«Он учился в Енакиево, в Донецкой области, там свой металлургический завод. Познакомился с мамой, и забрал её с собой — ей было 16, ему 19. Когда в 1947-м году они вернулись — первые цеха были уже запущены», — рассказывает Гиви.

Многие из жителей Грузии, которые привлекались к строительству завода, так и остались жить в Рустави.

Помимо молодых специалистов, возвращающихся в Грузию, для работы и запуска цехов приехали также квалифицированные специалисты из Украины и России.

«Эти люди с годами многие уехали, а кто адаптировался к здешним условиям — остались», — рассказывает Гиви.

В итоге был построен завод полного металлургического цикла: от коксохимии до трубного производства.

Изначально, по словам Гиви, «на заводе работало около 15 тысяч человек, в 1960-х годах была проведена модернизация, автоматизация многих процессов, в конце — где-то к 1990-м годам — на заводе работало более 12 тысяч человек».

По его словам, в конце 1980-х годов завод выпускал «в год 1,5 миллиона тонн стали, 550 тысяч тонн труб, 900 тысяч — агломерат, 650 тысяч — чугуна, 600 тысяч кокса».

«Большая стройка», а потом и завод-гигант, аккумулирующий в себе специалистов из разных городов и республик, сделали город Рустави интернациональным. «Жили мы дружно!» — говорит Гиви.

Монопрофильный город

Рустави располагается в 25 км к юго-востоку от Тбилиси. Этот город был воздвигнут в сжатые сроки параллельно строительству и запуску одного из самых мощных предприятий тяжелой промышленности советской Грузии на месте древней крепости, которая существовала на месте города до Средних веков.

Параллельное сосуществование «старого» и «нового» — это главный сюжет жизни в Рустави. Он организует и городское пространство, и рассказы местных жителей, и экспозицию музея истории Рустави, где на первом — «археологическом» — этаже находится выставка найденных на раскопках предметов древности, а на втором — «советском» — экспозиция об истории строительства и становления металлургического завода-гиганта.

«Древний город был как раз на этой территории. Все, что вы здесь видите, буквально вырывалось археологами из-под ковшей экскаваторов», — рассказывает сотрудница музея.

«Когда начали строить завод, стали находить остатки древних поселений. Археологи основали инициативные раскопки, но это было очень сложно — не было возможности спокойно работать. Требовалось срочно возводить завод и город — одновременно».

Монопрофильные города и поселки, сотнями возникавшие вокруг градообразующих предприятий, в Советском Союзе отражали суть тотальной индустриализации и служили освоению обширного пространства.

Для многих жителей Рустави история города неразрывно связана с историей завода — с его ярким прошлым, когда вместе строили, вместе трудились, создавали семьи, невзирая на происхождение, статус или должность на производстве. Но сквозь ностальгические рассказы просачиваются голоса руставцев, советская история для которых больно резонирует с социально-политическими процессами в постсоциалистической Грузии.

«Тяжелой промышленности по всей Грузии уже нет!»

«Тяжелой промышленности по всей Грузии уже давно нет. Те предприятия, которые были — продали в частные руки, часто — зарубежным собственникам», — говорит Зоя.

С заводом в Рустави ее связывают без малого тридцать лет работы. Последние годы она является директором Государственного института проектирования металлургических заводов. На стенах ее кабинета — целая коллекция фотографий завода, о многих она рассказывает весело и задорно, вспоминая как было раньше, но когда она говорит о сегодняшнем положении дел на заводе, ее голос заметно тускнеет.

С 2006 года Зоя не работает на заводе, но она в курсе самой последней информации.

«Они собираются вообще остановить завод. Сейчас там рабочих около 900 человек. Плюс те, кто сидят в управлении, так что всего — тысячу двести с чем-то», — говорит Зоя.

Зоя начала работать на заводе сразу после школы, потом закончила вечернее отделение Тбилисского университета, с рабочей специальности перешла в работники партийной и профсоюзной организации.

«Я родилась в Рустави и никогда не хотела никуда отсюда уезжать. Когда ненадолго куда-то выезжала, каждый раз, помню, только в город заезжаю, и тепло сразу становится — я дома» — говорит она.

В период с 1999 по 2005 при непосредственной поддержке профсоюзной организации руставские металлурги протестовали по поводу решения государства о продаже завода.

«Шесть лет мы боролись, потому что понимали, что такие объекты, которые являются основными для города — главными артериями, — их нельзя просто так продавать на аукционе!»

Несмотря на протесты, в октябре 2005 года завод был продан с нулевого аукциона за 21 миллион долларов, что в 25 раз дешевле стоимости предприятия включая всю инфраструктуру.

«На следующий день я написала заявление и ушла. Просто не могла бы остаться с теми, против кого я боролась» — говорит Зоя.

«Я не хочу, чтобы моя страна опиралась только на доход с туризма — чтобы мой народ имел только функцию обслуживания».

Деиндустриализация Грузии

Как и во многих других странах социалистического блока, в Грузии распад Советского Союза повлек за собой массовую деиндустриализацию. В период 1990-х и 2000-х десятки крупных заводов тяжелой промышленности были либо полностью разорены и закрыты, либо потеряли большую часть своих ресурсов — в частности и потому, что их оборудование продавалось как металлолом.

Многие эксперты в области политической экономии Грузии указывают на комплекс мер в духе неолиберальных реформ, которые последовали за обретением страной независимости, как на причины проблемной ситуации в промышленном секторе. По их мнению, приватизация государственных активов, дерегуляция, открытие внутренних рынков для иностранных капиталов и гибкий внутренний рынок рабочей силы существенным образом повлияли на промышленность.

Согласно данным, которые приводит Тато Хундадзе, — политико-экономический эксперт и преподаватель в Georgian American University (GAU) — в 1987 году около 643 тысяч человек были вовлечены в промышленное производство на территории страны, в то время, как в 2015 году, в промышленном секторе трудоустроены лишь 116 тысяч.

По официальным данным, уровень безработицы в третьем квартале 2018 года составил в Грузии 12,2 %, — около 237,4 тысяч человек из 2 миллионов трудоспособного населения. Однако экспертов смущают подобные цифры, поскольку, согласно законодательству, все собственники земельных участков де-юре считаются занятыми, но де-факто ресурсов обрабатывать земли и получать с этих земель прибыль у землевладельцев нет. Землевладельцы составляют около половины трудоспособного населения Грузии.

После распада СССР в Грузии произошла «дерегуляция трудовых прав», и доля занятости населения в сфере промышленности существенно снизилась. За последние 10 лет в стране прошел целый ряд рабочих забастовок и протестов — как связанных с промышленностью, так и в сфере услуг. Причинами большей части протестов являются неприемлемые условия и организация труда, нарушения трудовых прав, низкая оплата труда, — аналитики связывают такое положение дел с небрежностью частных компаний по отношению к своим работникам.

Городская география малых и рассредоточенных промышленных городов оказалась неэффективной в контексте рыночной экономики, где многие градообразующие предприятия стали совершенно неконкурентоспособными. Рустави повторил судьбу многих бывших моногородов и поселков. Когда-то гигантский завод, обеспечивающий рабочими местами от 11 до 12 тысяч человек, последние 25 лет он находится в крайне неблагоприятном положении.

Антрополог Джереми Моррис считает, что моногорода, такие, как Рустави, стоит рассматривать как с позиции ценностного потенциала для экономического развития страны, так и из перспективы освоения постсоциалистического «наследия» городского пространства самими жителями.

Статья подготовлена в сотрудничестве с Open Democracy Russia. Аналогичная версия доступна также на их сайте.