Четыре женщины и восемь детей прилетели вечером 1 сентября в Грозный из иракского города Мосул. Мамы с детьми вернулись на родину из Сирии, куда уехали вместе со своими мужьями, примкнувшими к боевикам «Исламского государства». Вместе с родными спецрейс встречал корреспондент OC Media.

На спецборту из Мосула находились три гражданки России и одна гражданка Казахстана, все — с малолетними детьми, от восьми месяцев до девяти лет. Это первый рейс, на котором вместе с детьми вернулись еще и взрослые.

Гражданке России Иман Музаевой 25 лет. Она уехала в Ирак вместе со своим мужем и ребенком в 2014 году. Девушка родилась и выросла в Казахстане. Пять лет назад вышла замуж в Чечне. По словам мамы Иман, Розы Анаевой, после замужества дочь надела хиджаб. А спустя два года после свадьбы Иман с мужем и годовалым сыном уехали в Сирию.

В Сирии у Иман с мужем родились еще двое сыновей. По словам Иман, она хотела вернуться домой, но муж не позволял и сжег ее документы. Она рассказала, что в лагере в иракском городе Таль-Афар она оказалась после смерти мужа.

«Почти все время мы были на связи. Но год назад муж Иман умер, ее перевели в какой-то лагерь, и связь с ней пропала. 14 мая она вышла на связь и попросила вытащить ее оттуда. Мы тут же стали писать в Москву, в МИД, консулам, Рамзану Кадырову. Иман говорила, что рядом с ней не было чеченских семей, а были женщины: казашки, узбечки, таджички», — рассказывает Роза Анаева.

По словам только что прилетевшей дочери, в лагере держат вдов и детей погибших боевиков, не позволяя им с кем-либо общаться. Им также было запрещено покидать территорию лагеря «Следили за нами, просматривали наши телефоны», — рассказывает Иман.

Что касается еще двух женщин, прилетевших из Сирии, заботу об их детях взял на себя аппарат уполномоченного по правам детей России. Дочку Юлии из Нижневартовска и сына молодой женщины из Твери, отказавшейся назвать имя, обследуют в Москве.

Последняя с журналистами не общается и прячет лицо от камер. «Дома пожилая мама ждет. Она не знает, что со мной произошло», — говорит она.

Четвертую прибывшую из Сирии, гражданку Казахстана Гульшат и троих ее детей, в Москве встретили представители посольства республики.

«Мама, не спрашивай об этом»

В аэропорт в пятницу вечером приехали также родственники тех, кто еще не вернулся из Сирии или Ирака. Женщины тут же окружили Зияда Сабсаби, когда он вышел к ним после официальной встречи с журналистами. Сабсаби — заместитель председателя комитета Совета Федерации по международным делам Чеченской Республики. Он непосредственно принимает участие в спасательных операциях. Потому каждая женщина пыталась выяснить, знает ли он что-то о судьбе ее ребенка или внука.

Медни Абубакарова одна из них. Ее дочь, Тамила, три года назад с мужем и двумя детьми уехала в Сирию из Франции. В прошлом году муж Тамилы был убит. Через три месяца после его смерти она родила третьего ребенка.

«Она ни разу не говорила мне, что хочет домой. Когда ее мужа убили, она сказала, что его последние слова были: «Не уезжай». Я все равно спрашивала, когда они приедут, и однажды она мне написала: «Мама, не спрашивай об этом. Наши братья-мусульмане читают эти сообщения, и им они не нравятся», — рассказывает Медни Абубакарова.

Родители мужа Тамилы тоже ждут свою сноху с детьми. В Чечне для них готов дом. Но уже полгода Тамила не выходила на связь, и ее судьба никому не известна.

В тот же день в аэропорту была Гуля Казбекова, разыскивающая свою 22-летняя дочь, которая уехала из дагестанского города Хасавюрт в Мосул полтора года назад. Со слов Гули, дочка надела хиджаб после замужества и уехала, несмотря на угрозу выкидыша на пятом месяце беременности.

«Дочка с зятем всегда были на связи. В Мосуле она родила, отправляла фотографии ребенка. Говорила, что у них все хорошо. Не знаю, может муж был рядом. А в феврале связь пропала. Вот уже полгода я не знаю, где они и что с ними», — говорит Гуля Казбекова.

Россияне в Сирии

Сложно сказать сколько россиян уехало на войну в Сирию. В июне этого года замдиректора департамента новых вызовов и угроз МИД РФ Дмитрий Феоктистов сообщил журналистам в Нью-Йорке, что с начала 2017 года в Сирию уехало пять человек.

В апреле секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев сказал, что к боевикам «Исламского государства» примкнули почти 2,7 тысячи жителей Северного Кавказа.

По словам уполномоченного при президенте России по правам ребенка Анны Кузнецовой, около 350 детей были вывезены родителями в Сирию или Ирак из Чечни и Дагестана. «В списках детей из Дагестана значится более 200 имен, и это только официальные данные», — сообщила Кузнецова.

25 августа в Грозном приземлился спецрейс из Мосула с пятью детьми из Дагестана. Узнав об этом, некоторые дагестанцы обратились за помощью найти их родных к правозащитникам из Чечни.

1 сентября Кузнецова заявила, что в России будет создана единая база данных российских детей, вывезенных на Ближний Восток родителями, решившими примкнуть к террористическим группировкам.

Сложный путь домой

По словам члена Совета по правам человека Чечни Хеды Саратовой, просьбы найти родных в Сирии и Ираке местные правозащитники получают из разных регионов России: из Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, а также из таких городов России как Сочи, Москва, Санкт-Петербург и Пенза. В списке разыскиваемых, по словам Саратовой, 148 человек, среди которых до 60 детей. Списки с именами разыскиваемых правозащитники отправляют в консульство России в Ираке и лично Зияду Сабсаби.

Как рассказала OC Media Хеда Саратова, огромная волна обращений в Совет по правам человека началась после того, как вернулись пятеро детей из Дагестана.

«Этим детям нужна помощь. Они не виноваты в том, что туда попали, что их родители были такими сумасшедшими. Многие из родителей думают только о том, чтобы стать шахидами, а что дальше произойдет с семьями, детьми, их, видимо, не волнует», — говорит Хеда.

По словам правозащитницы, они находятся в постоянном контакте с родственниками тех, кто еще находится в Сирии или Ираке. Когда родственники получают весточки от своих детей, они сразу же делятся ими с правозащитниками.

«Недавно девочка отправила своему отцу аудиосообщение: «Молитесь за нас, мы сегодня уйдем в мир иной». Кажется, их бомбили, потому что было слышно, как все плакали. А недавно ко мне обратился дагестанец: «Хеда, помоги. Нас бомбят. Со мной две девочки», — рассказывает Хеда.

Правозащитница отмечает, что работать проще с теми, кто выходит на связь: их уже не надо искать. Но о многих ничего неизвестно. К тому же поиск усложняют и условия в регионе.

«Основная сложность — работать в зоне конфликта. К тому же этим занимаются только пара человек — Сабсаби и российский консул в Эрбиле Евгений Аржанцев. Хотя, на мой взгляд, этим должны заниматься все республики. Если бы мы работали все вместе и скоординировано, результата было бы больше».